Особенности казахско-казачьих отношений в северном Казахстане

История казахского народа неразрывно связана с историей дореволюционной России. Истоки этого взаимодействия и связей следует искать в рассмотрении общего колонизационного потока русских на восток. Основные вехи его связаны с процессом формирования Русского централизованного государства в период позднего средневековья. Наиболее важным событием этого процесса стало окончательное сокрушение Москвой своего главного соперника, Великого Новгорода в 70-е годы XV столетия. Покорение Новгорода означало, что к Москве, по крайней мере, юридически, согласно отказной грамоте 1471 года, отошли и богатейшие новгородские колонии, лежавшие на севере русской равнины, Урала и Приобской части севера Западной Сибири. Иными словами, создались стратегические предпосылки продвижения русских на восток и юго-восток Евразийского материка. Таким образом, ко второй половине XV века в руках Москвы оказался ключ к покорению Поволжья и Сибири. Как известно, завоевание Сибирского ханства Кучума в XVI веке осуществилось благодаря действиям атамана Ермака. Так начался противоречивый и тяжелый для казахского народа процесс колонизации Казахстана. Инструментом для колонизации края послужили как отдельные личности, так и различные методы: в основном военные и купеческо-торговые в лице, например, братьев Строгановых. Казачество на национальных окраинах играло роль социальной опоры для власти метрополии. Так документом 1861 года статус казачества был декларирован императором Александром II: «Казачье сословие предназначено в государственном быту для того, чтобы сберегать границы империи, прилегающие к враждебным и не­благоустроенным племенам и заселять отнимаемые у них земли» [1, с, 125].

Активная роль казачества в осуществлении колониальной полити­ки империи в военных кампаниях (а к концу XIX в. и в усмирении внутрироссийских антисамодержавных выступлений) есть объектив­ная данность, которая не может быть предана умолчанию. Царская власть сделала ставку именно на то сословие, которое наряду с регу­лярной армией в случае надобности могло бы без каких-либо колеба­ний и сомнений свершить державную волю царизма.

Когда российские геополитические интересы приблизились к тер­ритории Казахстана, сословие казаков должно было стать средством давления на местное население. Но это осуществлялось не как еди­новременная или скоротечная военная операция, так как шло осво­ение края. За большой временной интервал происходили как захват казачеством земель и борьба казахов за отстаивание их, так и двус­тороннее взаимопроникновение, что было естественно продиктова­но общностью исторических судеб и национально-психологическим складом казахов и казаков. В силу разных причин в состав казачества, в основном вынужденно, зачислялись и представители местного насе­ления, перешедшие в православие, как это было в Уральском казачьем войске (тюрки здесь в 1858-1862 гг. составляли около 13 процентов). Имеются также свидетельства П.П. Семенова-Тянь-Шанского о том, что русские, по разным причинам избегавшие своих властей, присо­единялись к казахским аулам. Чтобы окончательно сделать казачество своей ударной силой царская администрация выработала и развивала идеологию превосходства казаков не только среди «инородцев», но и над остальными русскими. Казаки оберегали свою изолированность от других слоев населения благодаря социально-экономическим льго­там, среди молодежи поощрялся культ «военной косточки». Царизм добился того, что была создана элитарная прослойка общества, го­товая в любой момент силой оружия защитить интересы государя. Но колесо истории коснулось и их. Революции, гражданская война, действия большевиков стали самыми трагическими страницами и в истории казачества. Классовая борьба превратилась в отмщение, что привело не только к ликвидации сословных привилегий казаков, но к их физическому уничтожению. Как утверждал академик М.Козыбаев: нам, как специалистам, занимающимся историей казахского народа, потерявшего в тот же период почти половину своего населения, близ­ка и понятна боль представителей простого казачества.

Одним из первых исследователей, обратившихся к данной про­блеме в советское время в Казахстане, был П.ПГалузо в работе «Аг­рарные отношения на юге Казахстана в 1867-1914 гг.» [2]- Используя значительный статистический и архивный материал и опираясь на ра­нее опубликованные работы НЛеденева, Н.Хорошкина, Ф.Старикова, С.Велецкого, А.Кауфмана и других, автор осветил основные этапы формирования и развития Семиреченского казачества, развитие казачь­его землепользования, расслоение казачества по количеству лошадей, по землепользованию и размерам посева, формы эксплуатации в стани­цах. Целых 35 лет проблема казачества не вызывала интереса ученых, и только в последнее время, в тесной связи с современными демогра­фическими проблемами и оживлением казачества в Казахстане вопрос вновь приобрел актуальность и появились новые публикации.

Современная интерпретация русско-казачьих отношений в некото­рых печатных органах показывает, что отдельные российские авторы пытаются использовать историю в политической борьбе. Попробуем проследить за полемикой по данной проблеме. Наибольшую трево­гу научной общественности нашей республики, начиная с 90-х годов XX века, вызвали публикации об исконности территорий казахов и истории казачества на землях Казахстана. В свое время сотрудники Института истории АН РК под руководством академика М.Козыбаева детально показали ряд ошибочных положений в обращении с исто­рическими свидетельствами и фактами [3]. Ответной реакцией стала публикация Н.Селищева «Казаки и кайсаки», в которой автор точку зрения казахстанских историков преподносит как «враждебное отно­шение к казакам» и что она «так или иначе отражает определенные на­строения в республиканских руководящих сферах», поскольку статья подписана была и народным депутатом, академиком М.Козыбаевым. Н.Селищев прослеживает историю взаимоотношений между авто­хтонным казахским населением и казачьими войсками Российской империи с конца XVIII века через события 20-х годов XX столетия к современности. По его мнению, в тот период «в Казахстане уже пуб­лично раздавались голоса о выходе республики… из состава Союза ССР», что тогда оправданна тревога русского населения: оказаться «не по своей воле» вне пределов социалистического Отечества. При этом подводится историософская база, состоящая из двух направ­лений: спорность принадлежности ряда областей республики к ис­конной территории Казахстана и роль казачества в истории региона [4]. В ответ на серьезные обвинения против научных сотрудников с намеком в адрес власти республики ученые Казахстана М.Козыбаев, К.Нурпеисов, Н.Алексеенко, А.Бейсенова, А.Елагин, В.Познанский, И.Комогорцев в статье «Ключ и врата к азиатским странам…» обстоя­тельно рассмотрели данную проблему. Н.Селищеа предлагает «но­вый» методологический подход, суть которого состоит в том, что при изучении истории края из научного оборота необходимо убрать по­нятийный инструментарий, относящийся к проблеме экспансионизма метрополии: такие, как «изъятие огромных пространств лучших зе­мель», «колониальная политика царизма», «подрыв веками сложив­шегося хозяйства» и др., как «навязанные клише».

Ответ на такие умозаключения можно найти как в трудах российс­ких исследователей края, так и в официальных документах чиновни­ков Российской империи. По свидетельству А.Тевкелева, Петр I, счи­тавший территорию Казахстана «ключом и вратами в Азию», заявил: «…стараться, несмотря на великие издержки, хотя бы до мелиона держать. Но токмо чтобы только одним листом… киргиз-кайсацкая орда потребна под российской протекцией быть, только через их во всех азиатских странах комоникацию иметь и к российской стороне полезные и способные взять» [6, с. 15-16].

Известный исследователь края А.И.Левшин, впервые опублико­вавший наиболее полные сведения о казахах и их территориях, опи­сывая ландшафтную характеристику казахской степи, включает в нее Алтайские горы, Иртыш, Тобол, Уил, Урал, Каспийское море, Арал, на востоке до границы с Китаем. Составленная им в 1831 году «Карта земель, принадлежавшая киргиз-казакам и Туркестана» с топографи­ческой точностью доказывает единство земель казахских племен [7].

В сборнике «Киргизский край», изданном в 1903 году в Санкт-Пе­тербурге, пространство, населяемое казахами, показано еще шире, то есть сюда отнесены населенные казахами территории Оренбургской, Омской с городом Омск, Астраханской областей и регион Алтая.

Кроме названных исследований можно привести ряд трудов рос­сийских дореволюционных ученых, подтверждающих целостность территории казахов, с древних времен являющейся колыбелью фор­мирования генотипа казахского этноса, историческим отечеством ка­захов. Среди них «Землевладение Азии» К. Риттера (1877 г.), «Азия» В. Сиверса (1896 г.), «Всеобщая география» («Азиатская Россия», т.VI) Элизе Реклю и ряд других изданий.

В этих и других трудах показано, какими средствами и методами проводилась колонизация Казахстана, имеется много исторических сведений по истории переселения и утверждения казачества на казах­ских землях, внедрения здесь русских крестьян-переселенцев.

С обретением независимости Казахстана учеными республики были восполнены многие неизвестные страницы истории казахского народа, считавшиеся в силу идеологических установок того времени «белыми пятнами» истории. В 1992 году вышла книга М.Козыбаева «Актандактар акикаты». В статье «Казак жершщ тарихы» академик и его коллеги К.Нурпеисов, Н.Алексеенко, А.Бейсенов, А.Елагин, В.Познанский, И.Колмогорцев, М.Муканов, Ю.Романов, А.Акишев, И.Ерофеева, К.Пищулина, Н.Алимбаев дают исчерпывающую картину мировоззрения приверженцев переоценки истории. В своей концепции авторы, опираясь на материалы самих же исследователей казачества, показывают несостоятельность взглядов представителей неоказачества [8, с. 95-132]. Например, на труды историка Сибирского казачьего войска Г.Е.Катанаева, всю свою сознательную жизнь доказывавшего законность заселения юга Западной Сибири, как пустовавшей территории, казаками [9]. Даже такой убежденный апологет Сибирского казачества в конце жизненного пути приходит в сомнение относительно своей теории. В неопубликованной рукописи «Очерки былого», хранящейся в государственом архиве Омской области, в 1920 году он пишет: «Мы всецело поглощены вопросами момента, мало заглядывая в будущее и совсем не оглядываясь назад. А между тем это так необходимо в упор… К примеру весьма важный, становящийся на очередь вопрос о коренных и пришлых жителях Степного края… следом стучатся в дверь вопросы о новом распределении земель между «аборигенами», старожилами и новоселами края, о правовом и бытовом взаимоотношении племенных и старосословных групп краевого населения…и, даже говорят, политической их автономии…».