Годы Великого бедствия и их последствия

Ердене-Батур-хунтайджи объединил весь Дурбун-Ойрат. Галдан-Башухты-хан превратил его в военный лагерь. Развивая дальше дела деда и старшего брата, Цеван-Раптан уделял первостепенное значение окончательной милитаризации Джунгарии. Сейчас нет-нет да встречается ошибочное мнение о том, что калмаков вооружали рус­ские, провоцировали китайцы. Обе великие державы были заинтересованы в том, чтобы проглотить ойратов. Если впоследствии мощные империи стали жить по соседству, то ойраты, испокон веков жившие в одиночке, окружен­ные казахским и монгольским народами, для сохранения своей независимости были вынуждены опираться только на свои силы. Когда в Казахской Орде к власти пришла династия Азь-Жанибека, в Дурбун-Ойрате в лидеры выр­валась династия Ердене-Батура, что явилось счастливым событием для калмакского народа. К управлению народом пришли воинственные, прозорливые и мудрые личности. Упорный борец за будущее своего народа Галдан-Бошухты-хан на первый план ставил задачу освоения мощного огнестрельного оружия западных народов. Цеван-Раптан довел это дело до максимально возможной высоты.

Ойраты не только покупали и захватывали ружья, но и сумели наладить их изготовление у себя. В начале XVIII века, когда война между калмаками и казахами достигла апогея, а отношения с китайцами стали предель­но натянутыми, в Джунгарии довелось пожить русско­му мастеру Зеленовскому. По своей ли воле он оказался там или был в плену — неизвестно. Этот Зеленовский по-новому наладил в Дурбун-Ойрате производство огнестрель­ного оружия. Калмакские мастера и раньше ковали ружья, теперь же они научились самой последней технологии из­готовления огнестрельного оружия.

У Цеван-Раптана имелся целый завод по выпуску не только ружей, но и другого разного боевого оружия и сна­ряжения. На этом заводе работала тысяча человек. Сто из них были русские. Они занимались производством ружей, причем не старых фитильных, а скорострельных кремние­вых, надежных и в дождь, и в буран.

В середине лета 1715 года трехтысячный русский отряд под командованием подполковника Бухгольца вы­шел из столицы Сибири Тобольска и стал подниматься к верховьям Иртыша. С наступлением осени он остановился недалеко от озера Жамши и построил укрепленную кре­пость. Ойраты, чутко следившие за каждым шагом Рос­сии, восприняли это как реальную угрозу пределам Джун­гарии; десять тысяч калмаков во главе с Церен-Дондобом с наступлением зимы взяли в плотное окружение Жамшинскую крепость. Перебив спешивший на помощь рус­ский отряд, весной 1717 года они полностью вытеснили Бухгольца из крепости. Из трех тысяч русских солдат спаслось только семьсот.

В боях с войском Бухгольца и отрядом, поспешившим ему на помощь, ойраты кроме того взяли в плен несколько сот человек, захватили много оружия. Самой ценной добы­чей явился шведский офицер Ренат, который был пленен русскими в Северной войне и вынужденно служил новым хозяевам.

Волей судьбы рожденный на радость калмакам и на горе казахам Ренат с 1716 года начал в Дурбун-Ойрате литье пушек. По достоверным сведениям, за четырнадцать лет пребывания в Джунгарии Ренат и его друзья отлили сорок больших и малых пушек. Разумеется, все они рабо­тали рано или поздно на казахском фронте.

Артиллерия Цеван-Раптана не ограничивалась пушка­ми, отлитыми только Ренатом. Есть сведения о том, что в войне с Китаем в разное время было захвачено также не­сколько пушек.

Руководство производством оружия — лишь часть той огромной работы, которую проводили пленные шведские и русские офицеры. Нет сомнения в том, что они проводили образцово-показательные занятия по военному искусству Европы нового времени, давали ценные советы в ходе сра­жений, по поводу той или иной конкретной битвы.

Тучи над казахами сгущались. После того как в конце 1722 года в преклонном возрас­те умер воинственный еженхан Сюань Е, поднявший на качественно новую ступень древнее китайское государст­во, его место занял сын Инь Чжень, который посчитал нужным отодвинуть на второй план проблемы западных границ.

Сразу после заключения мирного договора между Ойратом и Цином в начале весны 1723 года Цеван-Раптан объединил западные войска, четверть века громившие ка­захские земли, и войска восточного фронта, которые в те­чение последних 15-20 лет получили крепкую закалку в боях с превосходящей по численности и вооружению маньчжурско-цинской армией; и всю эту стотысячную же­лезную армию Дурбун-Ойрата, собранную под красным знаменем с бунчуком, бросил на Казахскую Орду.

Оббессилевший от прежних войн, запуганный, не имев­ший достойного вождя, многострадальный и несчастный народ не мог оказать существенного сопротивления ойратскому вторжению. Отдельные бои представляли собой лишь последние судороги обреченных. Были физически истреб­лены почти все, кто мог носить оружие; беззащитный, бес­помощный народ понес неописуемые потери, оставшиеся в живых побросали родные места и бежали спасаясь кто как мог… — начался катастрофический период в истории казах­ской нации, получивший название «Актабан-шубырынды, алкаколь-сулама» — годы великого бедствия.

В нашей исторической и художественной литературе «Актабан-шубырынды» описывается как чрезвычайное не­счастье, свалившееся на голову народа в результате вне­запного нападения джунгар. А на самом деле джунгарское нашествие 1723 года, в результате чего казахи были вы­нуждены бежать с родных земель, — закономерный итог, логическое последствие проводимой до этого сорокалетней политики и войны, непримиримой борьбы между Казах­ской Ордой и Дурбун-Ойратом. Следует удивляться не то­му, как была разгромлена Казахская Орда в 1723 году, а тому, как она вообще дотянула до 1723 года.

Не говоря о крупных позорных поражениях нового ве­ка, уже одна Сайрамская война 1681-1684 годов в начале правления Тауке-хана нанесла сокрушительный урон стра­не алаша. Выживание, существование в последующие го­ды стало возможным не потому, что в борьбе лротив врага была найдена новая тактика, а только благодаря возникно­вению жестокой войны между Дурбун-Ойратом и Маньч-журеко-Цинской империей. Следует благодарить великий китайский народ, его воинственного богдыхана Сюань Е за спасение казахов от неминуемой гибели. Если бы еженхан Сюань Е умер лет пять раньше, то Актабан-шубырынды наступил бы в 1718 году; если лет десять позже, то — в 1733 году. Это — истина!

Как сказал позднее казахский историк, писатель, мыс­литель Шакарим, в период Актабан-шубырынды казах­ский народ потерял две трети своей численности. А совре­менные демографы считают, что эта потеря составляет одну треть. Другими словами, каждый третий казах исчез с лица земли. Как бы ни сводили это к минимуму, была уничтожена половина более чем двухмиллионного велико­го народа. Если даже одна треть — это значит 700 — 800 ты­сяч человек. Население целого улуса. Это равно некоторым из основных народов Европы той эпохи. Какая колоссаль­ная потеря!

Мертвые сраму не имут. Оставшиеся же представляли собой живые тени. После нового нашествия в 1725 году) быстрая, без мучений смерть стала желанной для людей. Потеряв города Туркестан, Ташкент, Сауран, весь южный край, казахи безоглядно бежали через Мавереннахр на Сарыарку. Растрепанные кочевья беженцев, кое-как до­бравшись до Жема и Яика, остановились.

Разрозненные, где конные, где пешие кочевья голод­ных, измученных, несчастных казахов громили и бухарцы, и башкиры, и волжские калмаки. Но как бы много людей ни полегло, казахов еще было немало, как бы они ни уста­ли от мучительного отступления, не был еще уничтожен окончательно их гордый дух, не была сломлена воля. По Средней Азии они прошли, опустошая все на своем пути, дали ощутимый отпор башкирам и отбросили, а торгауты от мощных ударов оказались на грани падения.

Оторвавшись от преследовавшего заклятого врага, ка­захи вскоре пришли в себя, вновь сомкнули свои ряды. Объединившись, три алаша на оккупированной территории дали два больших боя. Для Казахской Орды это был наи­более удобный момент: только что скончался Цеван-Раптан, а его сын Галдан-Церен еще не успел укрепиться.

Как свидетельствуют народные сказания, косвенные исторические документы, первое крупное сражение с джунгарами произошло примерно в 1728 году на берегу рекд Буланты, что в западной стороне Сарысу. Следующее боль­шое сражение состоялось весной 1730 года южнее Балха­ша, недалеко от озера Итишпес. В обоих сражениях ка­захские войска добились полной победы. Местность, где произошла Булантинская битва, получила название Калмак-кырылган («Где были истреблены калмаки»), а где состоялась вторая — Аныракай. Так народ запечатлел в своей памяти первые две победы после Актабан-шубырынды.

В Булантинском сражении главнокомандующим был Абулхаир. Наряду с ним в этом сражении во главе отдель­ных отрядов и дружин активное участие приняли султаны Самеке, Абильмамбет, Кокжал Барак, батыры Санырык, Богенбай, Шакшак Жанибек, Тайлак. «Победила врага дружина, а звание батыра осталось за Бараком», гласит народная поговорка. Поэтому следует подчеркнуть, что всю тяжесть кровопролитной сечи вынесли на своих плечах, разбили наголову вооруженное до зубов джунгарское вой­ско рядовые казахские аламаны, которые последние шесть-семь лет буквально проводили на коне свою жизнь.

Итоги Булантинской и Аныракайской битв воодуше­вили народ, убедили его в том, что в войне против Дурбун-Ойрата желаемых результатов даст только упорная борь­ба. К сожалению, финал серьезной победы перерос в мел­кую склоку. В этот период умирает ничего не значивший Булат-хан. Исследователи предполагают, что все началось из-за спора за власть. Султаны, благодаря объединению добившихся общей победы, теперь рассорились. В резуль­тате святой трон Казахской Орды, которому никак не вез­ло после Азь-Тауке, опустел вовсе.

Это случилось в 1730 году. После этого некогда единая Казахская Орда и на словах, и на деле официально разде­лилась на несколько владений: но не по границам трех жузов, как утверждают нынешние историки, а на основе степной демократии по улусной системе. Их условно мож­но было бы назвать удельными владениями Абульхаир-хана, Батыр-хана, Самеке-хана, Абильмамбет-хана, Жолбарыс-хана, Барак-султана.

В результате этого проблема организованной борьбы против Джунгарии зашла в тупик. Один из русских поли­тиков того времени говорил: «Если бы эти киргиз-кайсаки объединились, то они победили бы калмаков; но у них когда один хан выходит на войну, другой остается в сто­роне, таким образом они проигрывают калмакам». На са­мом деле не просто проигрывали, а терпели унизительные поражения.

Видя, что силы иссякли и продолжение войны бессмыс­ленно, Жолбарыс-хан и Толе-бий вместе с оккупированным народом были вынуждены признать ойратскую власть. Не­обходимость безотлагательного решения вопроса о сохранении подвластного улуса привела Абульхаира к мысли о принятии подданства России. Через некоторое время к этой скользкой политике был вынужден примкнуть и Абильмамбет, правивший значительной частью Среднего жуза.

Сформировавшееся в ту эпоху понятие о подданстве, особенно у кочевых народов, совершенно отличается от современного. Проблема подданства, на которое большие надежды возлагали сначала Абульхаир, позже — Абиль­мамбет и Жолбарыс, другие казахские правители, была связана не с потерей свободы, а представляла собой воен­ный союз, тактика сохранения своей независимости, госу­дарственности, опираясь на защиту и политическую под­держку мощной, большой державы, более-менее безопас­ной в ту пору. (Однако на вопрос подданства у Российско­го правительства был свой взгляд и в соответствии с этим — особые расчеты…).

Разумеется, казахов никто не мог спасти кроме самих казахов. Если не победы в Булантинском и Аныракайском сражениях, то Казахскую Орду постигла бы такая же участь, какая выпала сто лет назад на долю окончательно разбитой, рассеянной Ногайской Орды. Не знавшие пора­жения джунгарские калмаки буквально через некоторое время соединились бы с волжскими калмаками. А потеря Сарыарки для казахов означала бы потерю опоры под но­гами. Бог с ним — с ханством, мог бы исчезнуть народ.

Мощная Джунгария получила ощутимый удар прямо в лоб. Конечно, Буланты и Аныракай не были решающими битвами, но явились весьма значительными событиями, позволившими продлить жизнь сынов алаша, давшими та­кую необходимую передышку в то трудное время.

На двухсотый год жестокой, непрерывной войны меж­ду двумя кочевыми народами Дурбун-Ойрат добился явно­го преимущества. Казахская Орда была разгромлена, поте­ряла половину населения. Но прошла четверть века и по­ложение дел круто изменилось, два улуса словно поменя­лись местами. Казахская Орда добилась великих побед, ее извечному, заклятому врагу волею всевышнего суждено было исчезнуть с лица земли. Но никогда не восполнится тот громадный ущерб, который нанесли годы великого бед­ствия.

В первую очередь Актабан-шубырынды явилось ошеломлиющим ударом по казахской государственной системе. Казахская Орда называлась бы Алты Алаш («Шесть Алашей»). Киргизы, носившие белые калпаки, которые соединили с нами свою судьбу уже при Таир-хане, пользо­вавшиеся покровительством и защитой воинственного Тогум-хана, внушительного Салкам Жангира, при первой же неудачной стычке с хунтайджи Цеван-Раптаном, видимо, отошли от нас, приобрели свою суверенность. В кровопро­литных сражениях, начиная с 1710 года, в наших рядах не видно киргизов. То есть, когда наступили смутные врен мена, мы в первую очередь потеряли родственных кирги­зов. Оставались пять алашей. Когда же под мощными уда­рами врага, бросая родные земли и могилы предков, они бежали в чужие края, отделился род курама. Алашей оставалось четыре. Прошло лет двадцать, стал народ при­ходить в себя, но в результате недальновидной политики Абульхаир-хана были вытеснены каракалпаки. И остались лишь три сына казаха — Ак Арыс, Жан Арыс и Бек Арыс — три алаша. Слава богу, основной шанырак огром­ного улуса, название которому Казахская Орда, удер­жался.

В богатой, многонаселенной Казахской Орде имелось двадцать пять городов, среди которых были Туркестан с голубыми куполами, Сауран с высокими крепостными сте­нами, плодородный Ташкент и др. Сыны алаша лишились всех их. Заглохли торговые очаги, имевшие повседневные сношения с Мавереннахром, Ираном и Афганистаном; за­чахло ремесленничество, процветавшее в этих городах, служившее основой ручной промышленности, экономики своего времени/Производство товаров хозяйственного пот­ребления, ковроткачество, производство тканей и ору­жия — все это было сосредоточено в городах. В результа­те опустошительного нашествия джунгар почти поголовно были истреблены ремесленники, кузнецы и мастера, спе­циалисты других отраслей, проживавшие в городах; остав­шиеся в живых в качестве рабов-мастеров были угнаны в Джунгарию, а те, кто бежал вместе с кочевым населением в чужие края, позабыл или забросил свое ремесло. Потеря двадцати пяти городов во главе с Туркестаном не только «подрезала крылья» Казахской Орды, уменьшила ее жиз­ненное пространство, но и всецело изменила на будущее весь ее хозяйственный уклад: сделала чисто кочевым улусом, занимающимся только одним делом — животновод­ством.

Отдаление от городов с их мечетями и медресе, которое служили не только экономическими, но и духовными цент­рами, привело к тому, что казахи стали отходить и от исла­ма, а снижение в определенной степени религиозности отразилось на национальном самосознании, нравственнос­ти, духовности народа. Уменьшилась разборчивость по от­ношению к чужим народам с чужим языком, религией, обычаями, мировоззрением, в связи с этим в целом ослаб­ли собственно национальные позиции.

Невосполнимую утрату понесла духовная культура сы­нов ал аша. Начиная с мавзолея Азрет Султана в Туркеста­не, богатые библиотеки, хранившиеся в складах мечетей Саурана, Шымкента, Сайрама, Ташкента, Сузака и других городов, религиозно-философские труды, древние летописи и манускрипты, неведомое нам другое наследие предков -все это было сожжено, разграблено, уничтожено. Мы по­теряли все письменное наследие со времен основания Ка­захской Орды. А сколько произведений искусства, ювелир­ных изделий и других материальных ценностей разруше­но и уничтожено вместе с городами?!

Через тридцать лет, когда новое поколение казахов, слы­шавшее о красивых городах, шумных базарах, живописных мечетях лишь по рассказам своих дедов, вернулось в род­ные края предков, на месте многочисленных городов его встретили только голые, осиротевшие городские стены.

Самый большой вред Актабан-шубырынды — демогра­фическая катастрофа — на два века назад отбросила есте­ственный рост алашского народа; населявший обширные степи, огромное пространство грозный улус, который в грядущие времеца должен был бы наполнить людьми все земли предков, на крутом повороте истории не смог достиг­нуть диалектически неизбежной численности.

Но самое главное несчастье заключалось даже не в том, что казахи, по самым скромным подсчетам насчитывав­шие два с лишним миллиона человек, входившие тогда в число наиболее крупных народов земного шара, лишились своей половины, а в том, что был сломлен дух страны, па­рализована воля народа. Не признававший других, гордый казах привык жить с оглядкой по сторонам. Глубоко за­севший в сознание страх передавался от внуков к правну­кам, неизлечимая болезнь преклонения перед силой и ис­кусством других овладела всем существом. Изменились характер, мировоззрение гордых сынов алаша. Ущербное сознание, страдальческий менталитет в конце концов привели к потере независимости, к рабству, поставили непреодолимый заслон будущим поколениям. Прежних казахов не стало, мы превратились в другой народ.

Магауин М. Азбука казахской историй: — Алматы: 1997. 
Перевел с казахского Тулегулулы Госман.