Песни Мухита Мералыулы

Сколько лет уже минуло с тех пор, как во всех уголках казахской степи поднимался ввысь этот гордый голос, отзываясь в сердце народа колокольным звоном, соединяя духовный мир народа с реальной действительностью… Мы преклоняем свои головы перед талантом Мухита Мералыулы, донесшего языком песни до сегодняшних дней драгоценные образы культурного наследия казахской степи. Когда звучат песни Мухита, перед глазами встает простор, полный жизни, возникают образы людей с их трудами, заботами, радостями и печалью. О судьбе народа пели, подобно Мухиту, немало детей своего народа. Думы и чаяния простолюдинов выражали вышедшие из народной гущи батыры, полководцы, златоусты-ораторы, пламенные певцы-сказатели, певцы-акыны с голосами, звенящими, как чистая медь. Мухит, воспевавший свое время, свой народ, — один из этой славной плеяды.

Рассматривать искусство Мухита, говорить о его жизни невозможно без обращения к той среде, в которой он пребывал. Особое внимание в связи с этим привлекает земля Атырау, которая выделяется в казахской степи своеобразием социального положения и ролью сыгранной за­падной частью Казахстана в жизни народа. В 80-х гг. XVIII столетия под руководством оратора и акына Срыма Датова началось антиколониальное всенародное движение. В XIX в. вспыхнуло народное восстание под руководством Исатая и Махамбета. Эти события оказали решающее влияние на жизнь казахского народа, на формирование его духовного потенциала и этнического самосознания. Царская Россия подавила вспыш­ки антиколониального бунта, но в народном сердце не угасла неистреби­мая жажда свободы, высокая мечта о независимости и лучшей жизни.

В это время в районе Каратюбе Уральской области, на берегу реки Жаксыбай, в местечке Акбакай и родился Мухит. Как только он повзрослел и взял в руки домбру, сразу запел песни Жиенбая из рода Тама, Умбетая из Алшынов, песни Сегиз сери, наставника Биржана и Ахана, того самого Сегиз сери, который активно участвовал в восстании Исатая и Махамбета, а также песни самого Махамбета. Он заучивал кюи почитаемого всеми Курмангазы, Богды, Абыл-Кошкара, Тазбалы и Саулебая, сам, подражая им, сочинял мелодии, задиристые и мятежные песни. Учителем Мухита был никто иной, как воспитанник Курмангазы, превосходный певец и композитор, известный Ешнияз сал, выходец из рода Кете. Ешнияз был также учеником знаменитого Сегиз-сери. Благодаря Ешниязу Мухит лично познакомился с Курмангазы и Дау летке реем. Он общался с такими людьми, как Сейтек, Казангап, Туркеш, Сокыр Ержан, Мамен. Такой великий талант, как Мухит, не мог, зная о существовании этих мастеров, не искать встреч с ними. Их влияние чувствуется в характере его собственных произведений, композиции и структуре песенного построения.

Когда Мухит родился, Курмангазы был уже 13-летним юношей, а Дау-леткерею исполнилось 15 лет. Мухиту, прошедшему Кустанай, Орск (Жаманкала), Оренбург, Тобольск, Троицк, Акгобе, Кокшетау, Арал и дошедшему до Казалинска, невозможно было не встретиться со своими великими современниками — Курмангазы и Даулеткереем. Говорят, что Мухит познакомился в Омске с Биржаном, а в Тобольске — с Жаяу Мусой. Разумеется, эта информация требует дополнительных документаль­ных подтверждений. И все-таки, если в народе идут разговоры — значит, небезосновательно. Эти сведения дошли к нам от старшего поколения, не склонного к преувеличениям.

Мухит был счастливцем, который, прибыв в Атырау — колыбель, золотую купель песенного искусства, место, где утвердились исконные традиции казахского композиторского мастерства, вдоволь утолил свою жажду к искусству. Современниками Мухита были прирожденные акыны, участники айтысов, самородки Мурат Монкеулы из рода Берш; Кадырбай и Азилкеш из Алшынов; Ерсейил, Сайедил, Абубакир из Жетиру и Табынов; Онгар жырау, Кожахмет из Каратамыров; Гилман Шореков, написавший известный дастан «Исатай-Махамбет». В то время, богатое превосходными талантами и несравненными мастерами исполнителями, гремели имена девушек-певиц и музыкантов-композиторов: Дины Нурпеисовой, Айданакыз; девушек-акынов: Кыз Бапас, Айсулу, Табия, Рысты, Дильды и многие другие» По этому списку имен мы можем судить, из какого животворящего родника искусства утолял свою жажду Мухит, какая благодатная почва взрастила его немеркнущий талант.

Песни Мухига сложны по своему строению. Его рефрены и речитативы состоят из непрерывных сочетаний мелодий разной тональности, они струятся и журчат неумолчно, создавая впечатление естественной природной стихии ветра, дождя, конского бега в открытом поле, не­посредственного радостного смеха ребенка и гневного рычания рассер­женного зверя. От самой высокой ноты до самого нижнего порога звучания льются и переливаются, перекатываются различные, разнообразные аккорды, сдваиваясь, страиваясь, переплетаясь в клубок, создавая впечатление массового движения не одной звуковой гаммы, а целого потока неудержимой музыкальной стихии. Прелесть ритмической песни состоит именно в таком сопровождении кружащегося музыкального вихря. Мелодия то быстро-быстро заходит кругами, то стремительно несется вперед, в то же время, соответствуя содержанию песни, складу ее мыслей, чувствам, и единение содержания и музыкальной формы создает впечатление целостного, единого музыкально-песенного явления.

Примечательно, что песенники-композиторы, жившие в прошлом в степи, перенимали друг у друга манеру игры, учились один у другого. Мухит же в своем творчестве стремился к полной самостоятельности. Он по-настоящему оригинален. Если в Арке песенная традиция создана Биржаном и Аханом, в Жетысу — Кененом, то в Атырау авторская школа была создана Мухитом. Эти три традиции, три школы обогащают в целом общенациональное песенное искусство, несмотря на свои характерные особенности в минорно-мажорном пространстве. У Биржана и Ахана преобладали мысль и чувство, у Кенена — лиризм и эмоциональность, у Мухита наряду с содержательностью и чувством — непобедимый оптимизм.

В его песнях абсолютно отсутствуют абстрактная мысль и чувство слезливости, в них всегда преобладают сила человеческого духа, готов­ность к борьбе. В его ритмах наряду с легким, мягким лиризмом слышится свойственное сильному, решительному характеру стремление к активному действию, сопротивлению, состязанию, борьбе, что было присуще музыке Курмангазы. На подобном уровне могут играть только специалисты, до конца постигшие всю глубину музыкального искусства и освоившие самые высокие вершины песенного мастерства. Возможно/ поэтому А.В. Затаевич называл Мухита «казахским Бояном». Такие песни Мухита, как «Үлкен айдай», «Кіші айдай», «Ақ иіс», «Қарақаншык», «Паңкөйлек», «Зәуреш», «Ақсойқан», «Айнамкөз», «Дүние~ай», «Алуаш», поднимают дух народа на невиданнз-то прежде высоту. Это произведения, полные благородства и национального достоинства.

Его творчество отразило также события и исторические сдвиги, свидетелем которых он был и которые определили характер его социальной ориентации. Эта проблема могла бы стать сама по себе предметом самостоятельного исследования, глубоких научных изысканий, в ходе которых предстал бы уже не композитор Мухит, не певец Мухит, а могучая фигура бунтаря Мухита. Безусловно/ Мухит — очень крупный акын. Песенный текст свидетельствует о его незаурядном поэтическом таланте. Он дал блестящие образцы поэзии в оригинальных по тематике и содержанию высокохудожественных произведениях/ не похожих Друг на друга, не отклоняющихся от основной темы, выполненных на высочайшем профессиональном уровне и являющихся поэтическими шедеврами. Например, песня «Зауреш». С позиций сюжетно-композиционного построения и музыкальности эта песня в творчестве Мухита стоит особняком и может быть приравнена к таким выдающимся произведениям, как «Теміртас» Биржана, «Құлагер» Ахана, «Көкшетау» Асета, «Өлсем орным қара жер сыз болмай ма?» Абая. «Небольшой реквием» — так назвал Ахмет Жубанов эту песню.