Угэдэй-хан — третий сын Чингизхана
Угэдэй-хан был рожден первой и самой уважаемой женой Чингисхана Бортэ и в своей политике продолжил вектор, взятый отцом. В различных источниках даются разные оценки годам его правления. Однако доподлинно известно, что этот правитель отличался доброй душой и очень мягким характером.
Монголия времени Угэдэя, согласно государственному устройству описанному в Ясы, по сути, являлась федеративным государством, где улусы представляли отдельные административно-территориальные единицы, но вся власть осуществлялась из центра и исходила от великого хана.
Таким образом, казахские земли в их современном представлении входили в состав Империи, а значит, испытали на себе важнейшие реформы Угэдэя.
При Угэдэе были совершены обширные завоевания на Дальнем Востоке (Северный Китай, Корея) и в Восточной Европе, так что в год смерти великого хана (1241г.) западная территория Монгольской империи включала всю местность в устье Дуная.
Огромную роль в жизни хана сыграл его старший брат Чагатай, который видел в брате его особые для монгола черты характера: вежливость и щедрость.
Чагатай де-факто являлся правителем Монголии. В этом случае объясняется дальновидность реформ, проводимых Угэдэем, так как Чагатай являлся хранителем Ясы, замыкая на себе всю систему юстиции в Империи.
Монголия того периода нуждалась в экономических преобразованиях, так как управлять такой огромной страной без ясной экономической политики было, мягко говоря, сложно. И в этом отношении тандем братьев сработал на славу
За время правления Угэдэя была организована почтовая (ямская) служба, произведена перепись населения, усовершенствована налоговая система, развита система коммуникаций (водоснабжение), завершена постройка столицы Каракорум.
Для развития экономики, пусть и в формате средневекового государства, реформы Угэдэя носили переломный характер. При этом они также имели ярко выраженную социальную окраску.
Еще при жизни Чингисхана Империю начинали беспокоить мятежи. Подавлением одного из самых крупных мятежей, разгоревшегося на юге бывшего государства Хорезм (в Персии и Афганистане) занимался Угэдэй. При этом люди выступали не против политики Чингисхана: они восстали против условий жизни, которые были чрезвычайно суровыми. Понимая первопричины всего происходящего, Угэдэй умело обернул это в свою пользу и сделал движущей силой своей политики.
Пожалуй, самая важная речь Угэдея была произнесена им на закате его правления. Угэдэй обратился к братьям и всем подданным Монголии на Великом курултае за несколько месяцев до своей смерти.
Обращение Угэдэй-хана к монгольским подданным на Великом курултае (ориентировочно 1241 год)
«Взойдя на родительский великий престол, вот что совершил я после деяний государя и родителя. Я окончательно покорил Лихудский народ (Гиньское царство) — это, во-первых. Во-вторых, я учредил почтовые станции для ускорения передвижения наших послов, а также и для осуществления быстрейшей доставки всего необходимого. В-третьих, я приказал устроить колодцы в безводных землях, чем доставлю народу воду и корма, и, наконец, учредив должности алгинчинов и танмачинов, установил полный покой и благоденствие для всего государства. Итак, я прибавил четыре своих дела к деяниям своего родителя, государя. Но вот и погрешности мои. Будучи возведенным на государев родительский великий престол и восприняв на плечи свои все государственное бремя, бываю я одолеваем темным вином. Вот первая моя вина. А вторая моя вина состоит в тех упущениях, которые проистекли от захватов по наущению беспутных женщин, девиц из улуса дяди Отчигина. Непристойно было императору впадать в беззаконные упущения, пороки. Вы спросите затем, что за вина такая, как я извел тайно Дохолху (боевой офицер Монголии). Да, это было тяжкое преступление, погубить Дохолху, который всегда шел впереди всех пред очами своего государя, моего родителя-хана. Кому же теперь предварять всех, указывая путь, на глазах моих? Признаю вину свою в том, что по неразумной мести погубил человека, который пред очами хана родителя опережал всех в ревностном исполнении Правды-Торе. Наконец, есть и еще вина. Из жадности я все боялся, как бы дикий зверь, который плодится изволением Неба и Земли, как бы этот зверь не перебежал к моим братьям. И вот чтобы создать для него преграды, я приказывал строить для него глинобитные стены и выслушивал упреки от братьев. Итак, я прибавил четыре дела к деяниям государя-отца и в четырех делах погрешил».